А.И.Гучков — председатель Государственной думы III созыва — Официальный сайт Яны Седовой
А.И.Гучков — председатель Государственной думы III созыва

А.И.Гучков — председатель Государственной думы III созыва

Внимание исследователей обычно привлекают более яркие фигуры председателей Государственной думы – С.А. Муромцева, М.В. Родзянко, Н.А. Хомякова, а А.И. Гучков остается в тени. В то же время и биографы этого общественного деятеля не останавливаются подробно на таком кратком периоде его жизни. Однако события этого года председательства очень важны для характеристики как личности Гучкова, так и расстановки политических сил в период дуалистической монархии.

Как известно, после отказа Хомякова П.А. Столыпин написал Гучкову письмо о том, что председателем Думы должен быть он, Гучков[1]. То есть лидер руководящей фракции должен быть и лидером Думы. Тем самым председатель Думы из технической фигуры превращается в представителя большинства палаты.

Где предполагалось осуществлять это представительство? Несомненно, что должность председателя Думы интересовала Гучкова ввиду права личного доклада Императору. Так объясняет решение Гучкова Н.В. Савич[2]. Позже октябристская газета «Голос Москвы» написала, что Гучков должен быть председателем потому, что он «должен быть не только парламентарием, но и парламентером»[3]. По слухам, в правительственных кругах говорили, что теперь Столыпин вместо одного доклада будет иметь два[4].

То, что интересы Гучкова-председателя простирались за пределы Думы, подчеркивает характерная деталь. При обоих избраниях Гучков уезжал из Таврического дворца до окончания баллотировки.

Октябристы расценивали избрание Гучкова как «жертву» со стороны фракции[5], равносильную ее самоубийству[6]. Однако некоторые члены фракции указывали, что вопрос стоит о существовании самой III Думы[7].

Технически председатель Гучков оказался хуже Хомякова. Не обладая его чувством юмора и находчивостью, новый председатель чересчур усердствовал с проведением принципа свободы слова[8].

Поначалу Гучков путался в технических деталях председательствования. 30 марта 1910 г. он вызвал оратора С.А. Петровского не по той статье, по которой он подал записку. Ошибка была замечена лишь после произнесения речи. Гучков не нашел лучшего выхода из положения, как предложить депутату повторить его речь по правильной статье[9]. 30 апреля 1910 г. при рассмотрении законопроекта об отдыхе приказчиков Гучков ухитрился объявить перерыв, проголосовав все поправки, но не проголосовав саму статью 1, и кн. В.М. Волконскому пришлось исправлять дело[10].

Гучков попытался внести некоторый вклад и в упорядочивание хода занятий Думы. Он часто сетовал, что ораторы, берущие слово якобы по мотивам голосования, на самом деле говорят по существу[11]. Была сделана попытка изменения соответствующего §189 Наказа Государственной думы: предполагалось допускать изложение мотивов только в письменном виде с оглашением перед голосованием[12]. Предложение было отклонено.

В целом трудно не согласиться с отзывом Хомякова, что «Гучков – председатель значительно слабее Гучкова – лидера»[13].

Гучков придавал огромное значение своему председательству, что особенно подчеркнуло сложение им полномочий в марте 1911 г. Он видел в себе полноправного представителя Думы перед Столыпиным и перед императором. Чиновник думской канцелярии Я.В. Глинка отмечал в дневнике, что Гучков засыпает министров письмами, а в разговорах с ним, Глинкой, то и дело упоминает Столыпина[14].

Как известно, в программной речи Гучков объявил о своем намерении «сосчитаться» с Государственным советом[15]. Осенью 1910 г. появились новые признаки неспособности законодательных палат найти общий язык. Верхняя палата не желала соглашаться с думской редакцией ряда важнейших законопроектов – о местном суде, о земствах в шести западных губерниях, об отмене ограничений, связанных с лишением сана, о старообрядческих общинах. Либеральные круги негодовали по поводу «обструкции» Государственного совета, не дающего хода реформам.

В ноябре состоялось исключительно важное совещание лидеров фракции Союза 17 октября. Судя по заметкам в правой печати, дело представляется следующим образом. Собравшиеся пришли к выводу, что пора «сосчитаться» с Государственным советом. Было решено командировать Гучкова в Царское Село, чтобы просить императора об изменении политического расклада в верхней палате посредством назначения туда либералов. Если же этот замысел не достигнет цели, то Дума сама прибегнет к обструкции, задерживая важнейшие для правительства или Государственного совета законопроекты – об уравнении в правах с финляндскими гражданами других русских подданных в Финляндии, о расходах на оборону государства.

Относительно деталей второй части плана сообщения «Земщины» и «Света» расходятся – то ли Гучков сложит председательские полномочия, проведет на свое место Родзянко и «поведет 3-ю Думу на роспуск самым решительным ходом», то ли, наоборот, фракция изберет-таки Родзянко своим руководителем[16].

Газетные сообщения выглядят правдоподобными. Добиться от императора помощи посредством права всеподданнейших докладов именно и входило в намерения Гучкова, когда он шел в председатели. Задержка финляндских законопроектов уже состоялась[17].

Отправившись в Царское Село с намерением победить или умереть, Гучков пожаловался на верхнюю палату, систематически блокирующую реформы, предписанные царем, особенно закон о веротерпимости. На это император ответил: «Я был в Германии, где отметил медленную работу Рейхстага. Однако там не жалуются на германские законодательные учреждения. Я не вижу причины искать недостатки в Государственном совете»[18].

Прочитав заметку в «Times», Гучков немедленно опубликовал в английской печати опровержение[19]. «Но шила в мешке не утаишь», — замечала «Речь»[20]. В русских газетах тоже появились отзвуки этой аудиенции[21].

«Биржевка» отмечает упавший тон октябристов после той роковой поездки Гучкова и передает их слова: «Мы знаем, что конфликт с Государственным советом «неблаговременен». Но в то же время мы имеем полное основание думать, что против Государственного совета, в случае, если будет усмотрена медлительность его работ, будут приняты соответствующие меры»[22]. То есть октябристы излагают версию, совершенно противоположную заметке «Times».

Более того, обратимся к неофициальным источникам, исходящим из той же фракции. Об аудиенции 17.XI имеется подробная запись в дневнике И.С. Клюжева[23] и пара слов в мемуарах Савича[24]. Оба источника сходятся на том, что прием был крайне милостивым, а о Государственном совете и речи нет.

Впрочем, Савич, вероятно, выбыл из числа доверенных лиц Гучкова с того дня, когда был возмущен поведением своего лидера в связи с дуэлью со гр. Уваровым. Отметим, что Савич не был предупрежден о дате поединка.

Кроме того, собрание 15-16 октябристов 20.XI, законспектированное Клюжевым, не носило особенно приватного характера. Это заметно по другой речи Гучкова, произнесенной тут же, — в пользу Родзянко как возможного председателя фракции. Оратор совершенно не коснулся взаимоотношений с правительством и других подводных течений, влияющих на этот вопрос[25].  Неудивительно, что, передавая затем свой диалог с императором, Гучков тоже изложил нейтральную версию. При этом он попросил ее не разглашать, но, возможно даже, втайне надеялся на разглашение выгодного для себя рассказа.

Если Гучков кому-либо и сказал правду, то это должны быть те лица, с которыми он задумывал свою поездку. От них-то, самых осведомленных, вероятно, сведения и просочились в газеты, так что он перехитрил самого себя.

Итак, Гучков вернулся от императора побежденным. По словам Савича, отчуждение возникло чуть позже, когда царь имел удовольствие прочесть свои слова на столбцах крупнейшей британской газеты и пожалел, что доверился столь бесчестному человеку. Впрочем, отчуждение должно было возникнуть раньше, в день аудиенции.

Весть об опале, в которой оказался председатель Думы, облетела все правительственные круги. Через несколько дней на очередном рауте у Столыпина (21.XI) все заметили необычное одиночество Гучкова, который «не был, как всегда, центральной фигурой, объединявшей много гостей»[26]. Правые газеты писали про «одинокий и «плохо сшитый фрак» председателя Думы среди блестящего собрания военных, которое от него держится в стороне»[27].

«после последней поездки А.И. Гучкова тон у октябристов сразу упал, — отмечала «Биржевка». – О Государственном совете говорят уже меньше, но все еще говорят о преждевременном роспуске Думы»[28].

У октябристов в те дни появилась и еще одна мысль – о сложении депутатских полномочий всеми членами фракции. Об этом сообщила передовая статья «Голоса Москвы»[29]. Отметим, что коллективное сложение полномочий вполне в духе Гучкова: во Временном правительстве он будет предлагать такой же выход.

Как бы то ни было, фракция нуждалась в официальном руководителе, чтобы предпринимать какие-то крупные шаги. С весны она существовала без председателя. Теперь была выдвинута кандидатура Родзянко. По слухам, левое крыло обещало ему поддержку при выполнении ряда чудовищных условий: отстаивать с думской кафедры постановления фракции даже при несогласии с ними, заблаговременное предъявление тезисов своих речей на проверку бюро фракции, согласование своей деятельности с деятельностью председателя Думы[30]. Впрочем, сам Родзянко опроверг сведения о поставленных ему условиях[31], однако без них действия левого крыла слишком похожи на капитуляцию, не оправдывающуюся обстоятельствами. По-видимому, нового председателя-«размазню»[32] приглашали на техническую роль, пытаясь прикрыться его хорошим именем и придворным званием.

О намерении своей фракции сразиться с Государственным советом немедленно известил газеты сам Родзянко, заявив, что «принадлежит к сторонникам самой жестокой борьбы с Государственным советом, если он станет парализовать думскую деятельность»[33] и что «в случае надобности» октябристы «сейчас же после Нового года» примут «соответствующие меры»[34].

Почему именно после Нового года? Возможно, октябристы, несмотря на фиаско Гучкова, надеялись на перемены в составе Государственного совета, которые ежегодно приурочивались к этому сроку. Если же император не назначит в верхнюю палату либералов, то фракция намеревалась самостоятельно принять некие меры.

Поначалу даже могло показаться, что октябристы смирились. В начале декабря Дума приняла два мелких законопроекта, возвращенных в нее из Государственного совета, — о дополнительной ассигновке земским начальникам (1.XII) и о дополнении ст. 270 Положения об управлении Туркестанским краем (7.XII).

Однако уже 10.XII при обсуждении доклада согласительной комиссии по законопроекту об изменениях в обряде предания суду выяснилось, что октябристы не сдались. Н.П. Шубинской заявил, что законопроект в редакции Государственного совета следует отвергнуть вовсе[35]. Затем голосами октябристов и оппозиции были отклонены все существенные поправки, внесенные Государственным советом. По кулуарам пронеслась весть, что руководящая фракция приступила к пассивному законодательному сопротивлению и что отныне Дума не будет уступать верхней палате и даже будет полностью отклонять те законопроекты, в которые Государственный совет внес поправки[36].

Отрицая метод «обструкции», Шубинской, в сущности, подтвердил слухи о плане пассивного сопротивления:

«Только в тех случаях, когда Г.Совет скажет «а», мы в Думе скажем «б».

— Значит, в целом ряде случаев законодательный застой?

— Что делать, — отвечает г.Шубинский. – Зато страна увидит, кто виновник того, что прогрессивные начинания Думы сводятся на нет. Мы хотим, чтобы страна знала истину»[37].

Вскоре А.В. Бобрищев-Пушкин («Громобой») известил читателей о еще одном плане своей партии – постановке на повестку Думы законопроектов, посвященных основным свободам[38].

Тем временем Гучков потерпел новое поражение. По традиции, заведенной Хомяковым, перед каждыми каникулами председатель испрашивал аудиенцию. Около Нового года газеты написали, что Гучков собирается выехать с докладом в Царское Село, однако поездка не состоялась.

Правые объясняли эту ломку традиции пошатнувшимся положением Александра Ивановича. «Биржевка» со ссылкой на «вполне достоверные источники», — очевидно, октябристские — передавала другую версию: «не оказалось… результата новых работ Думы сравнительно со времени первого доклада»[39]. «Земщина» возразила: «Вряд ли А[лександр] И[ванович] мог ожидать, что праздники принесут «результаты новых работ»»[40]. По-видимому, объяснение этой темной истории находится в воспоминаниях Савича, согласно которым после истории с разглашением слов императора Гучков добился следующей аудиенции «не без труда и проволочек»[41].

В феврале, перед 50-летней годовщиной освобождения крестьян, Гучков сделал новую попытку получить Высочайшую аудиенцию[42]. «Земщина» уверяла, что он будет просить о посещении императором Думы в день 19 февраля[43]. Во всяком случае, именно в это посещение, вероятно, Гучков рассказал собеседнику о намерении крестьян соорудить памятник его деду в Таврическом дворце[44].

Аудиенция продолжалась полтора часа. «Голос Москвы» писал о «высокомилостивых расспросах», обходя молчанием характер приема[45], а в сообщении «Биржевки» и вовсе нет никаких указаний на расспросы или милостивый прием[46]. По словам Савича, император встретил Гучкова «стоя, холодно, сухо, чисто формально» и поспешил закончить разговор[47], однако это описание не вяжется с названной газетами продолжительностью беседы. Как бы то ни было, никаких положительных результатов последняя аудиенция, данная Гучкову в качестве председателя Думы, не принесла.

В таком неопределенном положении Гучкова застал политический кризис марта 1911 г. Получив высочайший указ о перерыве занятий Думы, Гучков написал Столыпину письмо, прося его содействовать отмене этого решения. В этом письме содержится любопытная фраза: «Вы знаете, каким горячим и убежденным Вашим сторонником я был». После этих слов вставлено: «до последней минуты»[48]. По-видимому, это письмо не было отправлено. Дело в том, что оно безусловно запоздало, к тому же Гучков вместе с остальными членам президиума фракции лично посетил Столыпина[49].

В чем причина отказа Гучкова от председательства? Он объяснял, что не хотел, чтобы его фракция была скомпрометирована, будто роспуск палат произведен с ее одобрения. То есть отказ – это демонстрация того, что октябристы больше не поддерживают Столыпина. В данном случае Гучков рассматривает себя как делегата фракции в президиуме и отказывается от своего места как октябрист. В те дни сама фракция изложила устами П.В. Каменского другое объяснение: причина – в нарушении прав Думы[50]. В этом варианте Гучков действует как представитель Думы, от ее лица.

Однако если обратиться к истории отказа, то мы увидим, что поначалу многие октябристы хотели отказаться от звания члена Думы – например, Хомяков, бар. А.Ф. Мейендорф[51]. Таким образом, отказ Гучкова – это частичное осуществление задуманного демарша его фракции.

С другой стороны, Гучков был обижен за то, что Столыпин предпринял свой шаг без совета с ним. 11 марта он долго говорил с председателем Совета министров по телефону, но о роспуске палат речи не шло[52]. Поэтому 19 марта, когда Столыпин убеждал Гучкова вернуться к председательству, тот ответил, что поддержка кабинета большинством Думы была возможна до тех пор, пока октябристы считали себя осведомленными о правительственных мероприятиях[53].

Таким образом, анализ фактов показывает, что А.И. Гучков, добившись председательства, попытался найти легальный выход из положения, создавшегося ввиду несовершенства современной ему законодательной системы, но потерпел неудачу.

[1] П.А. Столыпин: Переписка. М., 2004. С. 359.

[2] Савич Н.В. Воспоминания. СПб., 1993. С. 78–80.

[3] Голос Москвы. 1910. 22 июня.

[4] Русские Ведомости. Цит. по: Голос Москвы. 1910. 11 марта.

[5] Хомяков. Новое время. 1910. 11 марта.

[6] Хомяков. Биржевые ведомости. Вечерний выпуск. 1910. 29 октября; А.Еропкин. Октябристы // «Голос Москвы». 1910. 15 апреля.

[7] Еропкин А. Октябристы // Голос Москвы. 1910. 15 апреля.

[8] Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. Сессия третья. Ч. III. Стб. 451–452.

[9] Там же. Стб. 2359.

[10] Там же. Ч. IV. Стб. 281.

[11] Там же. Ч. III. Стб. 973, 1675, 2810. Там же. Сессия четвертая. Ч. I. Стб. 2505, 2758.

[12] Там же. Сессия четвертая. Ч. II. Стб. 2217–2218.

[13] Биржевые ведомости. Вечерний выпуск. 1910. 29 октября.

[14] Глинка Я В. Одиннадцать лет в Государственной думе. 1906-1917: Дневник и воспоминания. М., 2001. С. 71–72.

[15] Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. Сессия третья. Ч. III. Стб. 451.

[16] Свет. 1910. 18 ноября; Володимеров С. Развязка близка // Земщина. 1910. 18 ноября.

[17] Гучков заявил датскому корреспонденту «National Tidende», что Дума не сможет приступить к этим законопроектам раньше февраля. Голос Москвы. 1910. 17 ноября.

[18] Times. 1910. December 2.

[19] Голос Москвы. 1910. 5 декабря.

[20] Речь. 1910. 6 декабря.

[21] Свет. 1910. 18 ноября; Там же. 23 ноября; Голос Москвы. 1910. 25 ноября (фельетон В.М.Голикова («Wega»)).

[22] Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1910. 21 ноября.

[23] Дневник И.С. Клюжева // РГИА. Ф. 669. Оп. 1. Д. 4. ЛЛ. 65 об.–67.

[24] Савич Н.В. Ук. соч. С. 81.

[25] Дневник И.С. Клюжева // РГИА. Ф. 669. Оп. 1. Д. 4. ЛЛ. 63 об.–64.

[26] Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1910. 23 ноября.

[27] Речь. 1910. 6 декабря. Свет. 1910. 24 ноября.

[28] Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1910. 21 ноября.

[29] В тупике // Голос Москвы. 1910. 20 ноября.

[30] Свет. 1910. 23 ноября.

[31] Там же. 25 ноября.

[32] Земщина. 1910. 10 декабря.

[33] Современное слово. Цит. по: Голос Москвы. 1910. 27 ноября.

[34] St.-Petersburger Zeitung. Цит. по: Голос Москвы. 1910. 2 декабря.

[35] Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. Сессия четвертая. Ч. I. Стб. 2901.

[36] Земщина. 1910. 10 декабря; Речь. 1910. 10 декабря; Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1910. 11 декабря; Свет. 1910. 11 декабря.

[37] Речь. 1910. 13 декабря.

[38] Голос Москвы. 1911. 5 января.

[39] Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1911. 6 января.

[40] Земщина. 1911. 6 января.

[41] Савич Н.В. Ук. соч. С. 81.

[42] Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1911. 13 февраля.

[43] Земщина. 1911. 7 февраля.

[44] Голос Москвы. 1911. 20 февраля.

[45] Там же. 13 февраля.

[46] Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1911. 13 февраля.

[47] Савич Н.В. Ук. соч. С. 81.

[48] Письмо А.И. Гучкова П.А. Столыпину // ГАРФ. Ф. 555. Оп. 1. Ед. хр. 693. Л. 1.

[49] Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1911. 15 марта.

[50] Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. Сессия четвертая. Ч. III. Стб. 2864.

[51] Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1911. 13 марта.

[52] Там же. 13 марта.

[53] Там же. 22 марта.

Таврические чтения 2016. Актуальные проблемы парламентаризма: история и современность. Международная научная конференция, С.-Петербург, Таврический дворец, 8-9 декабря 2016 г. Сборник научных статей / Под ред. А.Б. Николаева. СПб.: Издательство «ЭлекСис», 2017. Ч.2. С.73-81.